Леонид Алексеевич Ширяев поделился воспоминаниями об Алексеевском детском доме
Алексеевский детский дом ведет свою историю с сентября 1936 года. В годы Великой Отечественной войны он стал родным домом для детей, эвакуированных из блокадного Ленинграда. Всего начиная с лета 1942 года в нашей области было организовано 42 детских дома для эвакуированных ленинградцев. Тех ребят, у кого была выявлена туберкулезная интоксикация, направляли в два специально созданных на территории Горьковской области детских дома санаторного типа. Одним из них был Алексеевский детский дом.
В послевоенное время специализация этого детского дома сохранялась: сюда по-прежнему направляли детей-сирот с туберкулезом. Здесь их выхаживали, воспитывали, учили, помогали с выбором профессии. Бывшие воспитанники Алексеевского детского дома есть и среди богородчан. Один из них – Леонид Алексеевич Ширяев. Надеемся, что откликнутся и другие, чтобы рассказать о своих детских годах, проведенных в этом детском доме.
Осиротила война
Отца своего Леня и не помнил. Было ему три года, когда началась Великая Отечественная война, а отца в армию забрали и того раньше – в 1940-м. В тот год, после потерь в войне с Финляндией (1939-1940 гг.), был большой призыв резервистов в армию.
Призванный на службу, Алексей Васильевич Ширяев оставил в родной деревне Целегородка Уренского района немалую семью: жену Александру и пятерых детей. Старшими были девчонки – Анна, Лидия, Галина, следом шел Леня, а в 1940-м родился самый младший – Коля.
С фронта отец не вернулся, а в военные годы и мать занедужила. Врачей-то в их глухой деревушке не было, похворала Александра и померла, оставив детей круглыми сиротами. Чтобы с голоду не помереть, Ленька с Колькой надели через плечо холщовые сумочки да пошли по миру побираться. Бродили от деревни к деревне, горе мыкали.
– Кто картошину вареную подаст, а кому и самому впору по миру идти, – вспоминает Леонид Алексеевич. – Частенько приходилось слышать: «Бог, ребятишки, подаст».
Ночевали маленькие сироты где придется, чаще всего забирались на ночлег в стога сена. Прижмутся друг к дружке, вроде и согреются, а промозглым северным утром опять в путь.
В 1946 году с дальневосточного фронта пришел домой отцов брат, Никифор Васильевич. Он и взялся спасать осиротевших племянников. Девчонки-то уже взросленькие были, дома остались,
а мальчишек в тот же год определили в детдом.
– Я ведь до детдома-то и хлеба не знал, – признается ветеран. – Повезли нас в детский дом в Зубилиху Краснобаковского района. Поместили сначала в изолятор. Потом большую кастрюлю с супом принесли. Пахнет вкусно! Мы с братишкой обрадовались – хорошо здесь кормят. Зачерпнули ложками, а на зубах-то щепочки заскрипели. Видно, капусту для щей рубили в деревянном корыте, вот щепочки в суп-то и попали. Вкусно-то вкусно, да все не как у родной мамы.
Маму свою Леня смутно помнит, даже отчества в памяти не осталось, только имя – Александра. Но отчетливо врезалось, как мама не отходила от него, когда он заболел в один военный год. Тяжело заболел – все говорили матери, что не выживет мальчонка. Только одна местная знахарка, поглядев на него, лежащего в бреду, сказала: «Если нынешнюю ночь перенесет, жить будет». Так и случилось. Наутро Леня, пережив кризис болезни, впервые за долгое время есть попросил. Мать, обрадованная, дала ему картошки и овсяного киселя. Так и пошел на поправку.
На всем готовеньком не жили
В Зубилихинском детдоме Леня с братом поселились в ноябре 1946 года. До этого в бывшем школьном здании, приспособленном под детский дом, жили дети, вывезенные из блокадного Ленинграда. После войны их в другой детдом перевели, а в этом собрали местных ребятишек – сирот среди них немало было, и многих только детдом и спас от голодной смерти.
В большой комнате, где стояли койки Лени и Коли Ширяевых, жило 12-15 мальчишек. Одеты были детдомовцы кто во что: многим выдали форму солдатскую – галифе, гимнастерки. Но
1 сентября, когда Леня впервые сел за школьную парту, его одели в новенькую форму – брюки, пиджак, белая рубашка, и выдали новый портфель.
В те голодные послевоенные годы детдомовцы не жили на всем готовеньком. У каждого в детском коллективе были свои обязанности. В детдоме было свое хозяйство: огород, лошадь, два быка. С их помощью и землю пахали, и воду в детдом привозили, и в лес за дровами ездили.
– В лес ездили по очереди, – вспоминает Леонид Алексеевич. – Рано утром, часа в три, воспитатель будит: «Вставай, пора за дровами ехать». Встанешь, быков запряжешь, и на делянку. Припозднишься – животных оводы в лесу заедят. Поэтому ездили спозаранку.
Чтобы дрова с телеги по лесной дороге не раскатились, воз закрепляли веревкой. Хоть невелик был Леня, а с быками хорошо управлялся. Но уж если они пить захотят и к болотцу повернут, тут их ничем не удержишь – приходилось ждать, пока напьются.
Лошадь по кличке Орлик была смирная, но не каждому давалась запрягать. А Леня в ней души не чаял. Сам досыта не всегда наедался, но каждый раз с обеда кусочек хлебца в фуражку припрячет –для Орлика. Свистнет Ленька – и Орлик к нему. Всегда на ладони у мальчишки было лакомство для лошади.
Вскоре Леня стал правой рукой у детдомовского возчика. Тот его привечал, видя, как любит мальчишка животных. Стали Лене самостоятельные поездки по району доверять. Ребятишки детдомовские активно художественной самодеятельностью занимались. Работали разные кружки, и драматический в том числе, и даже свой струнный оркестр был.
С концертами по округе ездили. Однажды зимой Леня отвозил на санях на железнодорожную станцию «Перехватка» детдомовских артистов. Это километров девять от Зубилихи. Обувка-то плохонькая – валенки старые, худые, и простыл Леня в дороге. Сделали рентген. Оказалось, воспаление легких.
– Да еще врачи на легких пятнышко обнаружили – со спичечную головку, – вспоминает ветеран. – Поставили диагноз – туберкулез, и направили меня в другой детский дом – Алексеевский Богородского района, санаторного типа.
Из Зубилихи – в Алексеевку
В дальней дороге 15-летнего подростка сопровождала медсестра. Вышли они с Леней на железнодорожной станции «Кожевенное», стали спрашивать, где она, эта Алексеевка, и как до нее добраться. Им сказали, что до деревни этой 35 км, если по прямой идти, и объяснили, как добраться: через Троицу, Шапкино, Каленки, Лукино, Еловицы… Так и пошагали с медсестрой по указанному маршруту.
Стояла весна 1953 года. Шел Ленька и еще не догадывался, что незнакомая ему богородская земля станет навеки для него новой родиной. Так и случилось.
Алексеевский детский дом походил в ту пору на государство в государстве. Контингент там был особенный – со всей страны туда направляли детдомовцев, заболевших туберкулезом. Там восстанавливали здоровье, учились в расположенной на территории детского дома школе-семилетке, занимались в кружках, играли и трудились. Детский коллектив был разновозрастной, много-
национальный – не все умели говорить по-русски. Но каждого сироту педагоги, врачи, все работники детдома старались обогреть, создать атмосферу добрую, теплую – семейную.
– Помню, стоял в нашей комнате в Алексеевском детдоме радиоприемник «Родина», на шести батарейках. С него и начинался наш день – заиграет гимн в шесть утра, значит, пора вставать. В любую погоду идем на зарядку. Потом – умываться, и строем в столовую на завтрак. Питание было усиленное, каждый день масло сливочное, молоко, – вспоминает Леонид Алексеевич. – В Алексеевке я первый раз в жизни яблоко отведал: в кулек с новогодним подарком был вложен невиданный мной до этого фрукт. В наших-то северных краях яблонь не было. А в Алексеевском детдоме три раза в год нам по яблоку давали: на Новый год, на Первомай и на день Октябрьской революции. Но компот из сухофруктов, с черносливом, был всегда. А летом мы детдомовской ватагой ходили в лес за ягодами, за грибами. Малину рвали, землянику, смороду лесную… Запасались витаминами. На такой диете я быстро поправился – вскоре врачи убедились, что легкие мои чистые, от туберкулеза и следа не осталось.
Как и в Зубилихе, в Алексеевке детдомовцы не росли белоручками. Обрабатывали большой огород, где выращивали картошку, морковь, капусту, огурцы-помидоры.
Было в детдоме свое хозяйство: лошадь, свиньи, кролики. Леня, понятное дело, стал на конюшне пропадать. Рад был, когда его на сенокос в луга брали, там он кашеварил: готовил косцам на костре первое в котелке, в другом чай заваривал из ароматных листочков смородины.
В ту пору директором детского дома была Анастасия Павловна Орлова. «Душа-человек, – вспоминает Леонид Алексеевич. – Помню, как малыши облепляли ее со всех сторон, как только она появится. И она всех старалась приласкать».
Помнится ему и доброта Ларисы Васильевны Голевой, работавшей врачом в детском доме. Ее муж, Кирилл Филиппович, вел историю в местной школе. Географии учил Геннадий Михайлович Языков. Алексей Алексеевич Головастиков преподавал музыку. Под его руководством в детдоме художественная самодеятельность была на высоте. Работал кружок народных инструментов: воспитанники играли на балалайках, гитарах, мандолинах. Даже в Горьком выступали – на смотре художественной самодеятельности. Скучать не приходилось: и дел, и развлечений хватало в стенах детского дома. Организовывались и экскурсии в областной центр – в театры, музеи.
Летом на территории детского дома играли в футбол, волейбол. Учились управлять велосипедом: кто-то из взрослых приезжал сюда на своем двухколесном транспорте и разрешал ребятишкам покататься. Зимой в хоккей играли на льду Барского пруда.
Но главным условием выздоровления больных ребятишек было все-таки строгое соблюдение режима труда и отдыха и постоянная забота о чистоте. Дисциплина была во главе угла. Каждый из воспитанников по очереди дежурил по жилой комнате, по столовой. В своих жилых комнатах сами ребята полы мыли, пыль протирали ежедневно. Поленился, не везде прошелся тряпкой – заставят перемывать.
– Я до сих пор полы сам мою – на всю жизнь в детдоме приучился, – говорит 79-летний ветеран.
Работал на совесть
Детские годы пролетели быстро – пришла пора повзрослевшему Леониду определяться с профессией. Ему хотелось получить хорошую специальность.
В несколько училищ и техникумов в Горьком подавал документы – везде отказ. Подвело плохое с детства зрение.
Делать нечего – устроился в Богородске на щетинно-щеточную фабрику, кисти шпунтовать. Очков не было, работать было ему очень трудно. Послали парня к окулисту на обследование. Зрение: – 16. С такими глазами дали Леониду вторую группу инвалидности, направили на работу на учебно-производственное предприятие Всероссийского общества слепых (ныне «Автопровод»).
– Когда пришел устраиваться, мест в общежитии не было, но тогдашний директор предприятия Рябичкин помог: подозвал тетю Нюру Галкину, работавшую прачкой, и попросил ее взять меня на квартиру, – вспоминает ветеран. – Так я стал снимать угол в ее доме на улице Сушникова. Кроме меня, жила у тети Нюры на квартире Ираида Ивановна Галина. Была она старушкой тихой, никуда из дома не выходила, только дни напролет читала Библию. Своего жилья она лишилась то ли после революции, то ли в тридцатые годы. Ее навещали родственники, и среди них Лариса Кубышкина. Так я и познакомился со своей будущей женой.
Лариса Александровна работала на кожевенном заводе имени Юргенса, где, как и ее супруг на учебно-производственном предприятии, была на хорошем счету. Ширяевы вырастили троих детей. Старший, Константин, долгие годы служил в милиции, ныне ветеран МВД. Второй сын, Владимир, стал военным, старший прапорщик. Дочь Ольга работает на предприятии «Метал-лимпресс».
В УПП Всероссийского общества слепых Леонид Алексеевич работал обтяжчиком хомутины с 1956 по 1967 годы, затем прошла реорганизация, и по той же профессии Л.А. Ширяев стал трудиться на шорно-седельной фабрике. Работал всегда добросовестно, имел звание «Ударник коммунистического труда», занесен в Книгу почета предприятия. И квартиру хорошую заработал –
четырехкомнатную, в новом пятиэтажном доме, построенном швейно-галантерейным комбинатом в переулке Кузнечном, где и живут супруги вместе с семьей дочери. У нее трое детей. Дед и бабушка гордятся, что их внук, Андрей Топчеев, попал служить в Семеновский полк.
– Наверное, вы приучили внука каждый день делать зарядку – потому и вырос крепким? – спрашиваю ветерана.
– Надеюсь, и моего влияния доля есть, – соглашается Леонид Алексеевич. – Я никогда в жизни не курил, не выпивал. А ведь у нас в детдоме иные мальчишки, даром что болели, стремились покурить. Найдут где-нибудь чинарик и дымят втихую. Ни к чему хорошему это не приводило. Много у меня прошло перед глазами и других примеров – сильной воли, стойкости характера. Когда я пришел работать в пятидесятые годы в УПП ВОС, там трудилось много фронтовиков. Большинство из них вернулись с войны с ранением глаз. Помню, у одного все лицо было очень сильно осколками посечено, и глаза задело. Были и инвалиды с увечьем ног, рук. Из деревни Баркино безногий фронтовик добирался в Богородск на завод на ручной каталке. И не жаловались, жили, работали…
Свой рабочий путь Леонид Алексеевич завершил на том же предприятии, где и начинал, – на «Автопроводе». Зрение с годами ухудшалось, и в 1988 году он перешел сюда с ШГК – сборщиком автожгутов. На пенсию ушел, когда за плечами было уже 52 года трудового стажа.
…Покинув малолетним родной дом, старших сестер Леонид не видел все свое детство. Потерялись связи и с младшим братом Николаем – повзрослев, он уехал из Нижегородской области. Но, говорит Леонид Алексеевич, от сиротства своего, одиночества не страдал. Были рядом с ним в детдоме – и в Зубилихе, и в Алексеевке – добрые люди, заменившие ему семью.
– Лишившись в раннем детстве родителей, сполна хлебнув лиха и в военные, и в послевоенные годы, голодавшие, холодавшие, мы, детдомовцы, тем не менее в жизни не потерялись, – говорит Леонид Алексеевич. – Все мои товарищи по детскому дому получили в дальнейшем профессии, трудились на предприятиях, создавали семьи.
И все благодаря тому, что наши воспитатели в детдоме, учителя в школе, врачи сил не жалели, чтобы мы выросли достойными людьми.
Сегодня у Леонида Алексеевича большая семья – дети, внуки. Старается он не терять родственные ниточки и с родным Уренским районом, где всю жизнь прожили его сестры. Еще жива одна из сестер, есть племянники. Но давно родной дом Леонида Алексеевича здесь, в Богородске, куда случайно направила его судьба более шестидесяти лет назад.
