Наверное, в каждой семье есть реликвии, которые передаются по наследству. Чаще всего это вещи, но самое ценное и незаменимое – это память о своих предках. В нашей семье имеется диск с записью, где запечатлена моя прабабушка Елена Павловна Коленкина. Её не стало, когда мне было четыре года, однако я до сих пор вспоминаю о ней.
Каждый раз, когда пересматриваю этот диск, вижу волевую и светлую женщину. Событием, оказавшим на неё значительное влияние, безусловно, была Великая Отечественная война. В 1942 году ей исполнилось 22 года. Она только что окончила четвёртый курс лечебного факультета медицинского института в надежде выучиться на участкового врача. Но каждого из 220 студентов будущего пятого курса, как и мою прабабушку, независимо от специальности начали обучать хирургии и отправлять на фронт.
«Нас, юных специалистов, – вспоминала она, – посадили в поезд, на котором в течение полутора суток мы ехали в Москву. Московские улицы до такой степени были тихими, мрачными и пустынными, словно о них совсем забыли. Кое–где мы замечали разрушенные дома, закрытые щитами. Вечером в столице невозможно было разглядеть ни единого огонька, всё вокруг казалось тусклым и тёмным. Первые три дня нам отвели на обмундирование, а в последний день мы прибыли на построение, прошедшее на плацу перед зданием, в котором до войны проходили курсы усовершенствования врачей. Нас выстроили по росту, потом разделили на колонны и таким образом распределили сначала по фронтам, а после и по воинским частям. Всего было три фронта: Сталинградский, который предназначался для самых высоких; Калининский – для тех, кто имел среднее телосложение, и Западный, на который отправлялись совсем низкорослые. Я знала двух девушек, учившихся ранее в одной группе и друживших между собой, одна из которых была высокая, а другая коренастая. Получилось так, что первую определили на Калининский фронт, а вторую на Западный. После этого они расстались. Сама я попала на Калининский фронт.
Как сейчас помню первого пациента с ранением грудной клетки. Мои товарищи увидели этого раненого, уставились на меня и стали ждать наставлений. Было страшно. Я чуть не упала
в обморок. С раной надо было что–то делать. Хотя бы открыть её и проверить, задето лёгкое или нет. Для этого нужно было рассечь мягкие ткани и кожу, управиться с самой работой, если там что-то серьёзное, а после зашить рану. Опасно было то, что в таком органе, как лёгкое, постоянно идёт какое-то движение: человек дышит, и кровь движется. Но мы успешно справились с этой задачей.
Далее к нам стало поступать несметное количество раненых. Мы фактически начали принимать сразу по три человека: одного готовили к операции и снимали повязки, второму давали наркоз, третьего оперировали. И длилось это просто беспрестанно. Не знаю, сколько дней и месяцев мы так прожили. Каждый новый день казался длиннее предыдущего. Но однажды нам пришёл приказ собрать всех раненых и вывести на машинах ночью из медсанчасти в ближайший госпиталь. Мы, двигаясь с включенными фарами, стали переезжать через полуразрушенный мост, не зная, что на другой стороне нас ожидает немецкая засада. Началась перестрелка. Вытащил наши машины пограничный отряд, который следил за движением на дороге. Вот так, хоть и с трудом, но без последствий добрались мы до требуемого места назначения.
Работать одну смену мы были обязаны по 12 часов. После её окончания, прежде чем идти ужинать и отдыхать, наша бригада сначала шла проверять раненых и делать им перевязки. Спали мы, кстати говоря, не более трех часов в сутки, да и это у нас считалось редкостью. Уставали так, что нам не хотелось даже и есть: всё время в голове было одно только слово «спать».
В такой обстановке мы жили четыре года. Шли за своим Калининским фронтом прямо по пятам, латали раны солдат. Однажды вместе с ранеными нам пришлось спрятаться в лесу, чтобы переждать очередной бой. Вдруг видим: прямо над нами летит маленький самолёт
«У-2» с красной звездой. Все наши моментально выбежали из укрытия, стали махать ему руками, кричать, радоваться. А с него начали стрелять. Только тогда мы поняли, что это была всего лишь имитация нашего самолёта, и в дальнейшем больше на ловушки подобного вида не обращали внимания».
Моя прабабушка обладала изумительной памятью: все события, произошедшие с ней в течение жизни, она помнила вплоть не только до дат, но и до своих действий, которые совершила в те или иные дни. Например, при записи на диск она чётко повествует о том, что с ней произошло 15 июня 1942 года: «День этот стал для нас одним из самых важных в жизни. Нам предстояло сдать несколько экзаменов, чтобы окончить четвёртый курс: внутренние болезни, хирургию, инфекционные болезни и эмбриологию. А 16 июня 1942 года, на второй день после экзаменов, после вечера, на котором нам вручили дипломы единого образца, в 10 часов утра мы должны были явиться в областной военкомат для отправки на фронт».
За годы войны вместе со своим госпиталем она побывала в Белоруссии, Прибалтике, Восточной Пруссии. А потом было солнечное утро 9 мая 1945 года, когда чей-то звонкий ликующий голос возвестил: «Победа-а!» Но ещё целый год оставалась в Германии врач Елена Павловна Коленкина – в специальном госпитале лечила до крайности измождённых узниц фашистских концлагерей. И только весной 1946 года она вернулась в родные места. Потом почти 30 лет проработала врачом в больнице села Михайловское Воротынского района.
Моей прабабушке удалось пройти через всю войну до Берлина. Она награждена медалью «За взятие Кёнигсберга», а 6 апреля 1985 года была удостоена ордена Отечественной войны II степени.
