(Окончание.
Начало в № 92 за 1 августа.)
Горы в иллюминаторе
Рота из 150 человек поднялась по трапу самолёта, который должен доставить солдат в Кабул…
– Расселись по местам, смотрим друг на друга: на лицах все возможные эмоции – от удивления до ужаса, – продолжает рассказ Владимир Григорьевич Смолин. А в иллюминаторе только горы, похожие на шахматную доску. Летели полтора часа и вдруг –
раз! Моторы перестали работать. Мы вцепились в кресла. Первая мысль: приплыли. Шелест по обшивке, скорость нарастает. Думаю: «Вот обидно-то. Выполнил интернациональный долг… ничего и сделать-то не успел». Но самолёт наш благополучно приземлился. Есть такое понятие у лётчиков «сыпаться». Это когда скорость сбавляется с 9,5 до 2,5 и начинается свободное падение, а потом самолёт выходит из этого положения и садится как голубь. Такой противозенитный маневр, чтобы стингер ушел в сторону, выходя на ракету. Мы, конечно, все в поту, бледные, зеленые… Служба началась.
По распределению попал в 357-й гвардейский парашютно-десантный полк 103-й дивизии ВДВ. Курс молодого бойца проходил на территории ресторана Амина, так называемой «тарелки». Представьте себе: возвышенность, над ней еще одна возвышенность, на ней бетонное здание четырехугольное, трехэтажное с террасой, рядом бассейн с вышкой, розовые кусты и пиала, в которой течет родник с чистой водой. А внизу Кабул.
И как можно было поверить, что мы находимся в зоне боевых действий? Но вскоре поверить пришлось…
Две стороны Афгана
Ежедневно в 6 утра у солдат зарядка: 150 человек в колонне по четыре бежали по песку, воздух вообще не движется. Бежали 15 минут до скалы, на которой размещался пост, и обратно. Однажды нас разбудили немного позднее, и мы опоздали на зарядку на пять минут. Когда же оказались на улице, то увидели картинку, похожую на атомный гриб, и услышали сильный грохот. Выбежал командир батальона: одна щека у него была побрита, а другая в пене и в руках опасное лезвие: «Где люди? – закричал он, – Зарядку отменить!» Если бы мы на пять минут не опоздали, то наша колонна оказалась бы как раз в месте взрыва. Как потом выяснилось, ночью «духи» подлезли к дороге, рядом с боевым охранением. Установили два фугаса. Они поставили таймер на 6.05. Стопроцентное поражение,
150 человек погибли бы мгновенно. Кстати, в этот же день нам сообщили, что в Арзамасе Горьковской области взорвались вагоны…
Вспоминает Владимир Смолин и такой случай:
– Простому солдату появляться на территории советского городка было запрещено, а мы случайно там оказались с командиром взвода. Увидели магазин «Продукты», киоск «Печать», а рядом аппарат с газированной водой. И так мне пить захотелось! Говорю ребятам: пойду выпью стаканчик газировки, чай, не расстреляют. Подхожу ближе, а там надпись: «Аппарат не работает». И я как-будто дома побывал. На Родине такая надпись – обычное дело. Но раз уж с газировкой не получилось, я решил зайти в магазин и пряников купить. Не знал, что это магазин для старшего офицерского состава и вольнонаёмных и мне туда категорически нельзя. С наглым лицом прошел без очереди и попросил два килограмма овсяных пряников. В этот момент я прочитал на лице продавца смертный приговор. Из толпы вышел комендант гарнизона подполковник, посмотрел на мои петлицы и сказал продавщице: «Взвесь ему пряников». Стоит ли говорить, что из магазина я вылетел пулей, только пятки сверкали.
Будни десантников
– Вы когда-нибудь видели по телевизору, как десантники налегке красиво
с автоматом в руках покидают вертолёт? –
спрашивает Владимир Смолин. – Так вот, это на показательных выступлениях, а натурально такого быть не может. В боевых действиях, когда идёт выброс десанта, все должно быть с собой. Прежде, чем прыгать, необходимо выставить вперёд вещмешок, если вдруг попадешь на противопехотную мину. Вертолет на расстоянии полтора-два метра от земли постоянно движется, ему нельзя останавливаться, чтобы разведка не определила – вертолёт идет просто так или это высадка десанта. Когда выброска заканчивается, определяешь, нет ли опасности, а затем начинаешь движение с интервалом 5-10 метров. Почему такое расстояние? Потому что радиус действия противопехотных мин – пять метров. По размеру они разные. Если от вазелиновой баночки может оторвать ступню, пальцы, то от баночки из-под конфет «ландрин» – ногу. Мы поднимаемся в гору по тропе, шириной около 80 сантиметров:
с одной стороны скала, с другой – обрыв. Козья тропа, с которой падают камни. Самое страшное – не потерять ритм. Малейшая задержка вышибает человека.
Есть такое заблуждение, что надо обязательно взять в бой как можно больше бое-
припасов. Это миф. Много патронов берёт либо тот, у кого пулемёт, либо, кто не уверен в себе. Где гарантия, что человек успеет расстрелять тысячу патронов? Честно скажу, я никогда не стрелял очередями из автомата Калашникова, брал максимум 10 пачек патронов, то есть триста штук, и стрелял одиночными. Иначе на жаре автомат могло попросту заклинить.
В целом, каждый берёт с собой то, что считает необходимым. Я всегда брал дополнительный запас воды, потому что самое страшное, что может ждать в горах, это обез-
воживание. Человек, который мучается от жажды, способен на всё. Особенно если у него уже миражи, галлюцинации. Высока и опасность из-за отсутствия воды заразиться «болезнью грязных рук» – гепатитом. Климат там очень неприятный. Днём испепеляющее солнце и абсолютно неподвижный воздух, а ночью сухие грозы и повышенная влажность.
«Как карась
на сковородке»
– Был со мной такой случай. Сидим в засаде на одном из горных ответвлений. Берег скошен, все хорошо видно, даже мышь не пройдет. Связь запрещена, только тональными гудками.
И вдруг случается непредвиденное. Листва под нашими телами спрессовалась, подтаяла, и я поехал вперёд. Представляете? Выехал по щиколотку из кустарника. Мало того, что ноги торчат на виду, так еще я понимаю, что стволы автоматов товарищей сейчас находятся как раз напротив моих ушей. Я было попытался забраться назад, чтобы ноги убрать.
А сержант мне говорит: «Не двигайся! Идут». Я как карась на сковородке. Вижу: впереди трое. И вот афганские мятежники уже поравнялись со мной, один поворачивают голову – и замечает мои ноги. 43-й размер ботинок было трудно не заметить. Сержант за шиворот меня отклонил, и мы начали стрелять. Оказалось, что душманов было всего девять человек, они разделились по трое и разошлись в разные стороны. Открыв огонь по этим, мы ничем не рисковали. Когда всё закончилось, начали разбираться, что да как. Посмеялись. Смех помогает снять напряжение.
Очень страшно, когда на солдата нападает безволие, и он впадает в ступор и либо теряется, либо ни на что не реагирует. Но еще хуже, когда начинается истерика. Стоит только пожалеть самого себя, сразу слезы в три ручья. В этот момент человеку никто слова не скажет, но постараются с собой уже не брать. Поэтому куда лучше поговорить или даже посмеяться, но не зацикливаться.
О родном автомате,
советской медали
и внутреннем стержне
– Как человек впервые воспринял свое оружие, так и будет, – говорит Владимир Смолин. – По прибытии в часть я получил старый, хорошо послуживший своему прежнему хозяину автомат Калашникова. Осмотрел его и думаю: много ты повидал уже, но ничего, сработаемся. Так и вышло. Никогда он меня не подводил.
Ветераны боевых действий, как правило, люди скромные. И даже мой слово-
охотливый собеседник Владимир Смолин, рассказавший немало интересных фактов из своей службы, замолчал, когда речь зашла о награждении. «Чего тут рассказывать? Пришла разнарядка – двадцать пять медалей на полторы тысячи человек. Из нашей роты наградили меня. Когда услышал свою фамилию, подумал, что это мой однофамилец. Совершенно неожиданно».
Награждение советских солдат проводил генеральный секретарь ЦК НДПА (народная демократическая партия Афганистана) товарищ Мохаммад Наджибулла.
Вернувшись домой, Владимир Григорьевич получил юридическое образование. Служил в Нижнем Новгороде в Управлении уголовного розыска. К сожалению, был вынужден оставить службу по медицинским показаниям. Много времени он посвящал своему любимому увлечению –
книгам, которых всегда почитал за верных друзей. Шелест страниц, запах типографской краски, удивительный мир образов и судеб… Есть и такой эпизод в его жизни: «Когда мы уже сдавали воинскую часть, я шёл по полку, открыл незнакомую дверь и был поражен запахом. Там находилась библиотека. Представляете: грязь, холод, боевые действия и тут – книги…»
Сегодня Владимир Смолин - инвалид первой группы и не имеет возможности читать из-за потери зрения. Но обладает удивительным даром рассказчика. Наша беседа в редакции продлилась четыре часа, но они пролетели незаметно. Старательно записывая воспоминания его армейской жизни, я поражалась способности этого человека в мельчайших деталях припоминать события давно минувших дней. А присутствующее в разговоре чувство юмора лишь добавляло уверенности: десантники – народ особый.
Уже в конце нашего разговора Владимир Григорьевич вспомнил, как в Афганистане он получил травму позвоночника и чудом остался жив. «Когда я после сильного удара о землю открыл глаза, то увидел перед собой гусеницы танка. Подумал: если сейчас танк сдаст назад, то меня намотает на эти гусеницы. Вся жизнь пронеслась перед глазами. В этот момент я обратился к Богу и получил его помощь».Владимир Смолин уверен: православная вера создает в человеке нравственный стержень, который служит и опорой, и спасением.
