Активный комсомолец, первый вожатый богородской пионерии, директор первого детдома на улице Урицкого, отважный фронтовик, ветеран шорно-седельной фабрики, где многие годы руководил раскройным цехом, любящий муж, отец двух сыновей Володи и Жени, человек добрых дел и светлых устремлений – таким навсегда запомнили земляки настоящего гражданина и патриота, мудрого наставника молодежи Василия Ивановича Кулагина.
«Я уходил тогда в поход…»
С БОЛЬШИМ трепетом держу в руках семь военных дневников Василия Ивановича, в которых он не просто писал о боях-пожарищах Великой Отечественной, о друзьях-товарищах, а глубоко размышлял о силе духа их поколения защитников Отечества, о жажде жизни и бесстрашии даже в кошмаре выхода из окружения в декабре 1941 года. Тогда смерть буквально дышала ему в затылок и заглядывала в глаза. Ему не забыть того гитлеровца, который шел прямо на него и кричал: «Рус, сдавайся!». Но он не сдался, а прорвался с гранатой через немецкое кольцо оцепления.
Василий Иванович вел хронологию своих боевых воспоминаний с первого дня войны, с описания, как он встретил 22 июня 1941 года:
«Воскресенье. Чудесное солнечное утро. Встав пораньше, я с большим удовольствием копался в садике. Все радовало и предвещало хороший урожай. После традиционного воскресного кушанья – домашних пирогов – хотел организовать семейную прогулку за город.
Вдруг из репродуктора послышались тревожные позывные и потом взволнованный голос Молотова, что враг вероломно нарушил мирный договор, перешел границу и бомбит наши города. Это война!
К вечеру мне принесли повестку из военкомата. Утром 23-го я быстро получил на фабрике расчет, собрался, простился с семьей и поспешил в Горький в часть, к которой приписан, – в 566-й артполк».
С ним В.И. Кулагин и отправился в военный поход. Как и всем, ему казалось, что война будет недолгой, а она длилась четыре года.
«Под перекрестным артогнем…»
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ записал, что 27 июня они погрузились в эшелон и, без задержек обогнув Москву, двинулись на запад:
«Навстречу шли поезда с беженцами и ранеными. А нас везли к Бресту. Но уже у Бобруйска пришлось спешиться и принять бой. Мы понесли первые потери. В числе погибших был мой товарищ богородчанин Н.А. Стешов.
Отошли к г. Кричеву, где заняли оборону. Встретили противника сильным артогнем. Но слабо замаскировали позицию. Нас быстро вычислили и обрушили на батарею шквал ответного огня. Один снаряд разорвался близко. Ранило командира батареи Захарова. Меня взрывной волной подбросило, ударило о землю, контузило.
Два орудия были разбиты. Мы получили приказ на отступление. Начались поиски своей дивизии. Продвигались по проселкам, так как по шоссе уже шли немецкие войска. Найти своих командиров не удалось – присоединились к штабу 50-й армии.
Из богородчан со мной был сержант В.С. Горшков. Защищали с ним поселок Жуковка. Наша батарея стреляла и день и ночь.
Уже не было прежней неуверенности в себе, видели, что и враг порой бессилен с ходу сломить нашу оборону. Но все равно перевес был на его стороне. 8 октября немцы захватили Брянск, Бежицы, Дяутков, отрезав нас. Стали выходить из окружения. Дождь, снег, слякоть, кони не кормлены. Орудия тащим почти на себе.
Генерал Болдин определил местом прорыва нашей армии из кольца окружения деревню Воднино. 11 октября мое подразделение с двумя орудиями выдвинули вперед для прикрытия всей колонны. Стрельбу открыли внезапно для врага, не дав ему опомниться. Смогли обеспечить прорыв пехоты с армейским штабом и обозами. А потом и сами ушли из-под огня немецких пулеметчиков».
Из окружения – с орденом
«Костры разжигать нельзя. В землянках – вода. Питаемся картошкой, что выковыриваем на неубранном бывшем колхозном поле. Оборону занимаем у села Дедилово.
На южную часть села прорвались немецкие автоматчики. Мы закрепились на северной окраине, не даем им продвинуться. Весь день нас бомбят с воздуха. Бой был упорный. Устояли. За него я и мои артиллеристы представлены к орденам.
Лишь бы опять выйти из окружения.
Чуть ушли ночью. У поселка Шуваловский отбивали атаку 14 танков. Остатки нашей сильно поредевшей дивизии и артполка, согласно приказу, вошли в состав 413-й стрелковой дивизии.
2 декабря стало роковым. Немцы наступали на 30 танках. Все дороги перекрыты автоматчиками на мотоциклах. Погибло много наших молодых ребят. Из орудий только одно годное. Созвал оставшихся бойцов, чтобы всей группой отступать по лощине. Нас выследили, прижали огнем, не давая головы поднять. До ночи лежали в воде. Лишь по темноте пробрались лесом к своим до д. Казанка».
«Пришла и к нам на фронт весна…»
ЛИСТАЯ военные дневники В.И. Кулагина, поражаешься – сколько пришлось пережить фронтовикам, побывать в кровавом аду и остаться людьми, добрыми, нежными, радушными, не озлобиться на судьбу и думать о светлом будущем.
С волнением читаешь запись с фронта 20 апреля 1942 года:
«Великолепная погода. Глубокое синее-синее небо. В высоте трепещутся и заливаются жаворонки. Снег усиленно сходит с полей. Земля серая, жирная, с волнами испарений, вся дышит, дрожит, наливается силой. Лес еще голый, но готовится к скорому обновлению.
Нет лишь хозяина природы. Деревни сожжены, обезлюжены, а те жители, что в войну уцелели, прячутся в землянках. Нет и скотины.
Так хочется забыться от военной действительности, лечь, подставить лицо солнцу, смотреть в небесную даль. Как же человек не умеет пользоваться своим правом на мирную жизнь! Остро вспоминаешь недавнее прошлое, родной семейный круг. И считаешь ничтожными свои прежние жалобы на житейские трудности, когда всем хотелось чего-то другого, лучшего, всего и сразу.
Здесь, на фронте, прошлая жизнь кажется такой хорошей и желанной! Если удастся уцелеть в этой бойне, то каждый из нас будет беречь и ценить домашний очаг и родную землю, станет добрее, чище.
Боюсь и переживаю не за себя, а за своего сына Володю, который тоже пошел воевать».
Василий Иванович гнал от себя мысль о недобром роке судьбы. Его сын закончил танковое училище и попал в самую гущу смертельного ада – на Курскую битву. Вышел победителем, что обнадежило отца. Но война есть война. Гвардии лейтенант Владимир Васильевич Кулагин погиб в 1944 году в Ивано-Франковской области Украины. В бою, весной, 16 апреля…
«И сердцу по-прежнему горько…»
СРЕДИ записей в дневниках В.И. Кулагина немало подробных описаний ожесточенных наступательных и оборонительных боев.
Так, 29 марта 1943 года в районе деревни Куземки в семь утра начался мощный прорыв немецкой обороны: «Столько нашей артиллерии заговорило, что вся земля задрожала. Противник также не молчал, отстреливался. Начался ад. Но люди неугомонны, в этом хаосе рвущихся снарядов не теряются, дерутся, наступают.
Я выпустил 200 мин. Нами подавлены две немецкие пулеметные точки, накрыта группа снайперов, которые досаждали пехоте».
Вот запись от 4 апреля:
«Оборудовали запасные огневые позиции и наблюдательный пункт на высоте у Зайцевой горы. Это место, где долго шли упорные бои. Наши части не раз атаковали эти высоты, даже подкоп сделали и одну из них взорвали динамитом. Все скаты и подступы усеяны трупами наших бойцов и немцев. Некоторые лежат более года, в уже истлевшем обмундировании, виднеются лишь кости скелетов. И вновь приходится наступать по этому мертвому полю…»
Не хлебом единым…
«ДВИГАЕМСЯ на запад за немцами, которые жгут за собой села и деревни, убивают людей, угоняют в Германию. В д. Рындино в подвале дома нашли 16 трупов мирных жителей, заживо сожженных фрицами.
Снабжение отстало, и мы третий день голодные. Только на войне и понимаешь, как вкусен черный хлеб. Я сейчас съел бы целую буханку. Вон немцы на 18 самолетах сбрасывали продовольствие окруженным нами войскам. Вот бы отнять у них эти посылки с едой!
Но думается не только о хлебе. Во время затишья на фронте читаю книги. Прочел еще раз роман Льва Толстого «Воскресение» и, как всегда, поразился глубине его мыслей, нашел много нового, интересного, столь контрастного с нашей эпохой…»
Редко, кто так подробно вел дневники на фронте. Читаешь и невольно задаешься вопросом: «Зачем нужна была эта война?» Ведь только горе, страдание и ужас увидел народ.
В боевых порядках пехоты Следующая запись в дневнике от 2 августа 1943 года:
«Наши пехотинцы предприняли разведку боем. Вышли вперед. Но противник открыл ураганный огонь. Жутко было переносить эти полчаса ада. Мы оказались центром всего моря огня. Выстояли. Еще не отошли от боя. И прямо там мне вручили полученную правительственную награду – орден Красной Звезды».
О том, как воевали артиллеристы, поведала тогда и фронтовая газета «Вперед за Родину» – в номере от 14 августа:
«В наступательных боях артиллеристы батареи капитана Кулагина наносили мощные удары по немцам. Сам капитан Кулагин шел в боевых порядках пехоты. Он без промедления вызывал артиллерийский огонь туда, где была большая необходимость. Артиллеристы подавили немало огневых точек врага, не раз накрывали своим огнем скопление пехоты противника. В бою тов. Кулагин был ранен, но он не оставил своего поста. Перевязав рану, он продолжал управлять огнем своего подразделения».
В Брест – к… могиле
МНОГО боевых ситуаций описывает Василий Иванович в своих дневниках.
Так, в октябре 1943-го около г. Прокойска, переправившись через реку, он с полсотней воинов на маленьком клочке земли держался на смерть от наседавших фрицев. Они были всего в двадцати метрах и кричали: «Иван, сдавайся!» Не сдались, отбили контратаки.
В марте 1944 года В.И. Кулагин был награжден орденом Отечественной войны II степени, а в апреле назначен начальником штаба второго дивизиона артполка.
Одна из его дневниковых записей касается командира дивизиона майора Жалочко. Когда бои шли уже за польской границей, тот в один из дней ездил в Брест, где война застала его семью. Но нашел… лишь могилу. Узнал, что в 1942 году всех родственников начсостава прежнего гарнизона крепости собрали и расстреляли на глазах у жителей города. У майора убили жену и трех маленьких детей.
«Расстреляли 373 семьи. Детей бросали в яму еще живыми. Ужас, трудно поддающийся описанию!» – восклицает автор дневника, считая, что враг еще поплатится за это и захлебнется собственной же кровью. И сам воевал с ним до конца войны.
По-пионерски и по-фронтовому
ВСЕ, кто знал Василия Ивановича – родные, друзья, соседи, бывшие пионеры, комсомольцы, фронтовики, ветераны швейно-галантерейного комбината, я уверена, только хорошими словами вспоминают его.
Этот добрый, внимательный, храбрый человек вернулся с войны больным, но не потерял силы своего духа. Вернулся на родное предприятие и вплоть до 1967 года руководил раскройным цехом.
Двери его маленького и чистенького дома № 100 на улице Свердлова, где он проживал с женой Юлией Васильевной, были открыты для всех гостей, для коллег – работников швейно-галантерейного комбината, для ветеранов-защитников Родины, с которыми прошел трудными фронтовыми дорогами, для молодежи, с которой делился воспоминаниями о комсомольской юности, о первых пионерских отрядах.
Считаю, что память о В.И. Кулагине, равно как и о его сыновьях – погибшем на фронте Владимире Васильевиче и умершем год назад генерал-майоре Евгении Васильевиче, орденоносце, заслуженном строителе России, почетном строителе Москвы, можно по праву увековечить, назвав именем Кулагиных одну из новых улиц нашего города. Это было бы патриотично, по-пионерски, по-фронтовому, по-богородски – так, как всегда жил и верой-правдой служил и трудился сам Василий Иванович.
