18 марта 2015 г. исполнится
100 лет со дня рождения И.В. Жуковского.
Редакция «Богородской газеты» продолжает
цикл публикаций о нём и ждёт новых
воспоминаний о нашем земляке от читателей.
Позвал сам Жуковский
Антонина Фураева поступать в Богородское медицинское училище приехала из Выксунского района – там, в глубине лесов, стоит ее родной поселок Новый Лашман. Судьба большинства его жителей была связана с лесным хозяйством. А Тоня выбрала медицину и не пожалела об этом.
После окончания медучилища она получила распределение в Навашинский район, в Большое Окулово. Село действительно было большим – хозяйство было крепкое, имелись и школа, и детский сад, и ясли. Молодежи было много, и акушерке Большеокуловского ФАПа Антонине Фураевой работы хватало. И мужу работа нашлась. Служебную квартиру начали обживать. Но душа у Тониного мужа не лежала к новому месту жительства – рвался он назад, в родной Богородск. Что ж, куда иголка, туда и нитка, рассудила Антонина Семеновна. Вернулись на родину мужа, стали жить у свекрови.
Вакансий в больнице на тот момент не было. В отделе кадров Антонине пообещали: освободится место – сообщат.
Работу она нашла в детяслях завода имени Калинина.
– Как-то вышла с детьми на прогулку, села на лавочку, – рассказывает она. – Вдруг вижу: на площадку быстрым шагом спешит мужчина. Пригляделась – да это Жуковский, главный врач ЦРБ! Подошел, сел рядом.
– Нравится тебе здесь? – спрашивает.
– Нет, – откровенно призналась. – По специальности хочу работать, да у вас в больнице мест нет.
– Ну если хочешь у нас работать, завтра приходи, – произнес Жуковский, поднялся и так же быстро ушел.
Заведующая потом с удивлением меня спросила:
– Зачем к тебе Жуковский приходил?
– На работу звал, – отвечаю.
– Уйдешь?
– Уйду.
Так и перешла на работу в больницу. Начинала в 1971 году постовой медицинской сестрой, затем трудилась операционной, отдав в общей сложности хирургическому отделению Богородской ЦРБ 43 года своей жизни.
«Поработаешь – узнаешь»
Операционной сестрой стала не сразу – в 1983-м. Помнит свое первое впечатление от работы операционной медсестры Галины Ивановны Абусовой. Стоя за операционным столом рядом с хирургом, та понимала его без слов, безошибочно вкладывая в руку врача то скальпель, то зажим, то нить определенного номера.
Эта картина полного взаимопонимания, мгновенной реакции медсестры на требование хирурга завораживала и восхищала. Хирург и его помощница священнодействовали над телом больного, быстрыми и точными движениями словно творили в четыре руки некую мелодию – вечную мелодию жизни.
– Галина Ивановна, как это у вас получается? – удивленным голосом спросила Антонина, когда операция завершилась.
– Поработаешь, тоже все узнаешь, – усталым, но ободряющим тоном произнесла опытная медсестра.
Г.И. Абусова и стала для Антонины одной из наставниц, когда пришло ее время вставать к операционному столу. Жуковский тоже не жалел времени, чтобы ввести в курс дела начинающую операционную медсестру. Перед плановыми хирургическими вмешательствами приглашал ее в свой кабинет, наглядно рисовал на бумаге схему будущей операции, объяснял последовательность своих действий и то, что должна делать при этом медсестра.
В зоне высокого риска
Профессионал высочайшего класса, такого же профессионализма и самоотдачи он требовал от своих подчиненных. Поэтому тщательно подбирал кадры для работы в хирургическом отделении, обучал их. Принцип был суворовский: тяжело в учении, легко в бою. Любая операция – тот же бой за жизнь пациента, и счет тут идет на секунды. Оперирующий хирург – это конструктор, творец, тонкий и искусный исполнитель. Каждый раз у операционного стола он вступает в зону высокого риска. И все должно быть наготове – от инструментов до аппарата искусственного дыхания.
– Плановые операции Жуковский всегда делал с утра, – вспоминает Антонина Семеновна. – Сам работал быстро, точно, и мы должны были действовать в его ритме. Так называемые простые операции как семечки щелкал. 10-15 минут, и он готов оперировать другого больного. Заминок и медлительности не терпел. Больного должны вовремя подготовить, операции должны идти одна за другой, без проволочек.
Жуковскому как опытнейшему хирургу была под силу операция любой сложности. За консультацией к специалистам областного центра обращался лишь в крайних случаях. Как правило, в те редкие моменты, когда требовалось повторное хирургическое вмешательство. Тогда коллеги из областного центра по просьбе Жуковского приезжали в наше хирургическое отделение.
Любая операция требует от хирурга колоссального напряжения, а сложная, многочасовая, – тем более. Та же нагрузка ложится и на его помощников. А работников в операционной во время ночных дежурств было в те годы в прямом смысле раз-два и обчелся.
– В семидесятые годы я работала постовой медсестрой, но когда привозили больного в операционную, без напоминания спешила туда, – рассказывает Антонина Семеновна. – И так поступали все постовые медсестры во время своего дежурства. Ночных санитарок в то время не было – они работали с утра до 3-х часов дня и уходили домой. В операционном блоке дежурили только двое: хирург и операционная медсестра. Во время экстренной операции они оба стерильные, стоят у операционного стола, вот и помогаешь им: то пот со лба хирурга сотрешь, то кровь на полу подотрешь, да мало ли еще какая помощь понадобится! Ведь операции бывали сложнейшие. Как-то после новогодней ночи, утром 1 января, в приемный покой ЦРБ привезли сразу двоих пациентов с одинаковым диагнозом – проникающее ранение сердца. Дежурные медсестры взялись за носилки, бегом – каждая минута была дорога! – подняли раненых по лестнице на третий этаж в хирургическое отделение. Операции шли тогда одновременно на двух столах, оперировали хирурги Багаев и Трунов. Спасли обоих раненых.
Спешили как на крыльях
Послеоперационному выхаживанию пациентов Жуковский уделял самое пристальное внимание. Состояние каждого держал под постоянным контролем. При первой же возможности спешил главврач ЦРБ в хирургическое отделение. Хирургия была его призванием, зовом души.
– Казалось, Иосиф Васильевич и не уставал вовсе, – вспоминает Антонина Семеновна. – После бессонной ночи в семь утра он уже в отделении. И всегда с улыбкой, всегда бодрый, чрезвычайно деятельный.
И от Капитолины Николаевны Фирсовой, и от Антонины Семеновны Фураевой слышу, что обе спешили на работу как на крыльях – такая при Жуковском сложилась в хирургическом отделении теплая, дружеская атмосфера.
– Мы чувствовали себя одной командой, – говорит А.С. Фураева. – Не делили, где чьи обязанности. Привезли больного – в операционную спешим. Удачно все завершилось, выдалась минутка отдыха – вместе садимся чайку попить: так бывало и в два, и в три часа ночи. И Жуковский всегда с нами хлеб-соль делил, не отказывался от наших солений-варений, что мы из дома принесем.
Мудрый, мудрый Жуковский! Он понимал, как много значит то, с каким настроением человек идет на работу, какие взаимоотношения сложились в коллективе. Психологическая атмосфера в отделении определяет и степень самоотдачи персонала, и настроение пациентов, их доверие к людям в белых халатах. Все-все взаимосвязано! Коллективом Иосиф Васильевич управлял тонко, но никогда в отношениях с людьми не кривил душой, всегда был искренним. Надо отругать – отругает невзирая на лица. Но никто на него не обижался. Потому что человек был светлый и добрый, готовый помочь любому по первому зову.
– Стоит у меня в глазах картина: Жуковский идет по больничному коридору, халат нараспашку, и держит в руках желтые цветочки: мать-и-мачеха расцвела, – вспоминает Антонина Семеновна. – Он вручает нам, медсестрам, эти первые цветы и поздравляет с началом весны… Такой вот был человек.